Счастливое начало (3,4)

Уж сорри, что без артов, но так вышло( С Уберто вообще нет( И с казнью. А последний - как бы между 4 и 5 главой.

Только из Database.

Я медленно брёл по улицам Флоренции по направлению к дому кондотьера, однако мои мысли были далеко от того, что я должен буду сделать. На моём поясе висел меч, и я знал, что на нём – кровь одного из солдат многочисленного гарнизона Флоренции. Честно говоря, я не до конца понимал, почему меня так расстроило это убийство. А при непонимании чего-то я анализировал произошедшее. Эта мысль пришла мне в голову, когда я был где-то в половине пути к дому Уберто Альберти. Всю дорого до этого я просто пытался упиваться этой своей проблемой, как делал всегда, когда со мной происходило что-то плохое – однако здесь эта схема не действовала… Как никак, настолько плохого со мной ещё не происходило. Впрочем, как только мне в голову пришла мысль о необходимости проанализировать убийство, понять, что случилось – я сразу же воспрял духом. Любую проблему нужно перевести в категорию рациональных – и какой бы сложной она не была, в результате всё должно решиться, и, если не стать ясным и простым, то хотя бы более или менее понятным.

Итак. Что я сделал? Я убил солдата, то есть человека, всегда рискующего своей жизнью – по определению. Почему это произошло? Это была… смесь самозащиты и случайности. Мне необходимо спасти семью – кто знает, может быть, если не передать эти документы, то их всех повесят завтра, а ради этого… Да, хороши все средства… Интересная мысль, надо только сформулировать её… Нет уж, убегать от главного не стоило. Больше всего меня беспокоила моя мысль. Я подумал, что убийство это… красиво. Почему она пришла мне в голову? Нормальный человек ужаснулся бы содеянному сразу же, ему было бы противно произошедшее… К этому всему добавлялось ещё кое-что: я чувствовал, как зарождается чувство… гордости. Я впервые убил. Я переступил эту грань. Я могу лишить человека жизни.

Я уже подходил к дому мессера Уберто, и потому отложил эти мысли на потом. Наверняка ведь будет время, чтобы поразмышлять о них на досуге. Вне зависимости от исхода дела. Я кивнул себе, глубоко вздохнул, и постучался в дверь кондотьера.

Через несколько минут я уже почти успел отчаяться; впрочем, заглянув в окно, я увидел смутные тени за шторами, а приложив ухо к стеклу, услышал смутные голоса и, кажется, лязг металла. Дверь открылась лишь на третий стук, и то, мессер Уберто лишь немного приоткрыл её, не давая возможности увидеть внутреннее убранство его дома.

- Молодой Аудиторе? – спросил кондотьер, чуть склонив голову набок. – Что привело тебя сюда в столь поздний час?

- Я… хотел Вас спросить, мессер Уберто. - начал я осторожно, решив не сразу отдавать документы – в конце концов, это я всегда успею сделать. – Как Вы наверняка знаете, моего отца и братьев схватили, да и меня разыскивают. Что мне делать? Вы – друг отца, может быть, Вы поможете мне?

- Да, конечно, чего именно ты хочешь, мальчик мой? Я могу предоставить тебе ночлег, а завтра, на суду, уверен, всё будет нормально и твоих родственников освободят.

Я не доверял этому человеку. Моя интуиция прямо-таки кричала, требовала уходить из этого места. Но что такое интуиция?.. Чувство! А это сказал мне сделать это отец, человек разумный. Нет, конечно, он тоже многое скрывал от меня, но сохранение своей жизни он должен быть доверить достаточно близкому человеку, тому, кому можно доверять. И не обращая более внимания на плохое предчувствие, я улыбнулся и сказал:

- Я думаю, Вам необходимы вот эти документы, - протягивая бумаги кондотьеру, я заметил, как за его спиной прошёл какой-то человек в капюшоне, быстро и зло взглянувший на меня. – И по поводу ночлега… Думаю, да, я был бы не против переночевать у Вас, если это не затруднит Вас и Вашу семью. – В конце концов, к матери и дочери я лучше приду уже завтра, вместе с отцом и братьями. С ними же ничего не случится за одну ночь?

- О, с этими документами всё будет намного проще! – кондотьер спрятал бумаги отца в складки своего одеяния. – И конечно, Эцио, ты можешь заходить, - лицо кондотьера расплылось в улыбке, он немного помедлил и продолжил фразу, - Чувствуй себя как дома. – И толстяк нарочито медленным жестом широко распахнул дверь. Однако я успел увидеть, как в глубине комнаты чуть приоткрылась дверь, и кто-то вытащил придавленный ею кусочек плаща. – Поднимайся наверх – кстати, можешь звать меня просто дядя Уберто.

Я быстро взбежал по достаточно широкой лестнице и оказался на втором этаже. Повернувшись, увидел, что «дядя Уберто» остался у основания лестницы. Он улыбнулся мне и сказал:

- Подожди с минуту, сейчас я подойду… - Он повернулся к двери слева от лестницы и проскользнул туда. Я, чуть подумав, решил подслушать разговор кондотьера с его гостями – очевидно, что в этой комнате были какие-то люди, которых я не должен был видеть. А запрещённый плод, как известно, сладок… и может быть вполне полезен, в данном конкретном случае. Я проворно спустился по лестнице и приник к деревянной двери. Слышно было плохо, однако кое-какие отрывки разговора я всё же услышал:

- …Но, Уберто, это надо сделать в ближайшее время!.. …особенно Лоренцо!

- Тише! …Я не собираюсь… …Ты знаешь, чего я хочу – больше меня ничего не интересует!.. И ещё…

- …Родриго завтра будет на казни.

- Нет!..

- …и ты это знаешь! А мальчишку убей сейчас…

- …Но, может быть… И почему я должен…?

Я уже не слышал продолжения разговора. Резко отступив от двери, я пошарил глазами по комнате – может быть, Уберто оставил документы где-то здесь? Мозги были на удивление ясны, хотя сегодня меня выбивали из колеи уже третий или даже четвёртый раз. Даже если это не то, о чём я подумал (хотя какие могут быть сомнения?) всё равно лучше перестраховаться и… Я не успел додумать последнюю мысль - почувствовал, как меня захлёстывает паника, как будто кто-то внутри меня берёт контроль над телом, как разум застилает пелена, как будто он, разум, был необходим лишь для того, чтобы понять, в чём дело… В следующий момент я обнаружил себя захлопывающим дверь дома Уберто и бегущим, скачущим по каким-то ящикам, бочкам, на крышу дома. Лишь пробежав несколько кварталов, запыхавшись – свой ритм найти было невозможно, всякий раз, когда я пытался чуть замедлиться, бежать размереннее, нечто подгоняло меня, мне казалось, что сзади я слышу преследователей – и я снова ускорялся, вилял от воображаемых стрел, резко менял направление бега... В результате я оказался в стоге сена около Палаццо Синьории. Когда я начал немного соображать, а пот перестал застилать глаза, первой моей мыслью было рассказать всё отцу. Однако минут через пять добравшись до решётки на башне (всё-таки, я достаточно сильно устал), я обнаружил, что там никого нет… Взобравшись ещё выше, я прижался спиной к черепице, покрывающей верхушку башни, и попытался привести свои мысли в порядок. Итак, я отдал документы, оправдывающие нашу семью, человеку, который хочет меня убить, неважно, почему. А если даже не хочет – ему приказали меня убить. Надо сказать, что этот факт отнюдь не радует. Да и не мог я поупиваться этим горем – надо было что-то предпринимать, как-то справляться со сложившейся ситуацией… ночной ветерок ласкал моё разгорячённое лицо, и я постепенно успокоился и пришёл в себя. За отсутствием отца и Федерико, я – старший в семье, как всегда меня убеждали. А значит, я должен что-то сделать… Я прикрыл глаза, ища лёгкий голубой свет стогов сена, и резко оттолкнулся ногами от черепицы башни. Ах, какое это упоительное ощущение – твоё тело летит вниз с огромной скоростью, прорезая толщу воздуха, и когда, кажется, неминуемо столкновение с землёй – ты падаешь в стог сена, поднимая в воздух пожухшие травинки. Я немного полежал в сене, прислушиваясь к биению своего сердца, однако обычного чувства эйфории после такого полёта не было. Я выскочил из стога и всю оставшуюся ночь прослонялся по городу. Меня занимал лишь один вопрос, вечный для всех народов и для каждого человека в отдельности: что делать?

Единственное, чего мне хотелось – спать. Я даже не предполагал, что возможна такая усталость и изнурённость, когда ноги делаются ватными, а глаза действительно слипаются, и их невозможно разомкнуть. Нет, конечно, иногда после тренировок с отцом или братом я ощущал нечто похожее, однако то, что сейчас происходило со мной, подавляло меня в несколько раз сильнее. К сожалению, свою физиологию побороть я не мог, и где-то к четырём часам утра я таки свалился в объятья Морфея в каком-то стогу сена, ещё некоторое время пытаясь думать, что же меня так изнурило… К счастью, часа через два, когда земли Флоренции коснулись первые лучи солнца, я был почти бодр, и потому поплёлся к Палаццо Веккьо, на площади перед которым обычно и происходили все публичные суды и казни. То, что суд над отцом будет публичным, я не сомневался. Не могли же влиятельного банкира, друга семьи Медичи, судить в частном порядке…

За всю минувшую ночь у меня в голове не созрело даже подобие плана спасения своих близких. То есть, конечно, какие-то нерациональные обрывки типа «спрыгнуть с крыши, перебить всю стражу и увести отца и братьев» появлялись, однако я прекрасно понимал, что не всё так просто. Я, конечно, умел владеть мечом, однако не настолько хорошо, чтобы справиться с десятком солдат. Решив больше подумать об этом непосредственно около места суда, я вскоре обнаружил себя на крыше рядом с площадью. На ней уже устанавливали помост с виселицей какие-то мелкие рабочие. Я легко спрыгнул с крыши на торговые палатки, а с них спустился на землю. Подумав, что, должно быть, со стороны я выгляжу достаточно красиво – шикарный костюм, развевающийся от порывов ветра плащ, глубокий капюшон, скрывающий лицо – я подошёл ближе к помосту и задумался. У меня зрел план.

Ближе к 10 часам утра – время, на которое было назначена казнь – у меня уже всё было готово. Какое счастье, что отец оставил немного денег в своём тайнике... На них у какого-то подозрительного вида продавца в трущобах Флоренции я купил достаточно неплохие короткий кинжальчик, наподобие тех, что были у напавших на меня в Палаццо Аудиторе солдат (туда возвращаться я побоялся – сейчас там наверняка должна быть стража), а на остатки флоринов – дымовую бомбу у кузнеца на рынке. За неё пришлось отдать достаточно много, так что мои мечты о заказе портрета Кристины Веспуччи канули в небытиё… Что только не сделаешь для спасения семьи. Я сидел, прислонившись спиной к трубе на крыше одного из домов около Палаццо Веккьо, и смотрел, как на площади медленно собирается народ. Где-то сзади меня, зевая, ходил лучник. Я не подумал о том, что крыши тоже охраняют, и в результате чуть не попался ему на глаза. Я осторожно выглянул из-за трубы и, увидев, что солдат повернулся ко мне спиной, перекатился к краю крыше и соскользнул с неё на открытую лоджию на втором этаже. Да, так гораздо лучше. Надеюсь, сюда никто не зайдёт…. В это время внизу, на помост, уже вводили осуждаемых. Палач проверил, насколько крепко связаны запястья у Федерико, Петруччо и отца, опустил петли на их головы и встал около рычага. Отец явно паниковал – видимо, он уже знал, что Уберто не поможет им. Он несколько раз лихорадочно вскидывал голову, нашаривая взглядом кого-то в толпе, и каждый раз после этого выглядел облегчённым. Его губы чуть шевелились – видимо, он что-то шептал… На помост взошли ещё несколько стражников, какой-то человек в тяжёлом одеянии с капюшоном и, наконец, появился гонфалоньер. Толпа встретила его появление одобрительным гулом. Я вздохнул и вышел с глубины балкона ближе к его краю. Настало время действовать.

- Жители Флоренции! – начал Уберто. – Сегодня вы видите перед собой осуждаемых за преступления против города и его жителей! Это – семья Аудиторе, столь уважаемая многими из нас… Как же они могли предать этот город? Есть ли Вам, - гонфалоньер картинным жестом указал на отца, - что сказать против наших обвинений?

В толпе нарастал недовольный гул, и я решил, что наступило время действовать, когда внезапно отец дёрнулся и прокричал Уберто:

- Тебе были переданы документы, доказывающие, что обвинения против меня и моей семьи – лживы и недействительны!

- Это неправда! – начал Уберто, но я не дослушал – в этот момент сзади меня растворилась дверь и послышался обрывок разговора и лёгкий «ах». Не оглядываясь, я шагнул вниз…

Искренне надеясь, что после моего приземления на палача, тот остался жив (хотя я чётко слышал, как треснули его кости), я резко встал – хотя голова несколько кружилась, и в глазах расходились красные круги – и, приставив меч к спине Уберто, стоящего передо мной, кинжалом в левой руке перерезал вёревки, связывавшие запястья Джованни. Оставив в его руках оружие, я медленно и плавно вышел из-за спины гонфалоньера, легко проведя мечом по его животу и приставив его к его шее. Чуть наклонил голову, будто решая, что делать с этим человеком. Я слышал, как сзади отец освобождает братьев – натянутые вёревки сухо и глухо хлопали, когда их перерезали ножом. В это время наконец опомнилась стража, и попыталась было залезть на помост, однако я чуть пошевелил кончиком меча, и даже несколько вдавил его в мягкую плоть гонфалоньер, и тот мгновенно вскинул правую руку в безмолвном приказе: «нет, оставайтесь там!».

Я осторожно повернул голову – как раз чтобы увидеть, что отец освободил Петруччо и передаёт его на руки Федерико. Лёгкий кивок головы – и я указал рукой на площадь, полную толпы, с надеждой, что отец поймёт мой жест, кинул под ноги дымовуху и бросился с помоста назад. Ещё через секунду из дыма выскочили отец и Федерико с братом на руках. Отец начал быстрый диалог:

- Молодец, Эцио!

- Спасибо…

- Где мать и сестра?

- Их служанка должна была куда-то отвести... Я ж тебе уже говорил, к Паоле.

- А-а, понятно. Следуйте за мной.

Федерико подмигнул мне, и мы помчались к лестнице.

Некоторое время мы бежали молча; быстро взобравшись на крышу ближайшего дома, я, не удержавшись, повернул голову – как раз, чтобы увидеть, как стража расталкивает толпу на площади в наших поисках. Из-за созерцания этого увлекательного зрелища я не увидел, что нас заметил лучник. Мгновенно подняв тревогу, он уже готовил стрелу, когда Джованни внезапно резко изменил направление, перепрыгнул с крыши, по которой мы бежали, на соседний дом, и, кувыркнувшись, пропуская над собой стрелу, вогнал кинжал солдату глубоко в живот… Отбросив тело, он снова присоединился к нам.

Вскоре мы достигли места указанного служанкой – благо, больше нас по дороге ничто не задерживало – и отец, широко раскинув руки, птицей полетел в стог сена внизу. Я спрыгнул за ним, а Федерико пришлось спускаться по лестнице – он крепко держал одной рукой брата, всё ещё не произнёсшего ни одного слова. Я вылез из стога и замер в удивлении. Судя по затейливым украшениям, цветам и группкам куртизанок, собравшихся перед зданием, перед нами был бордель. Отец точно знает эту Паолу?.. Я наконец-то понял, кого служанка имела ввиду, как же я сразу не догадался! Но… Но… Мария? Все свои чувства я выразил ёмкой фразой:

- Какого..?

Арт.

UPD: Я сделал это! Всего-то, надо было два сразу в один пост засунуть.