- ...Зачем ты носишь с собой эту куклу?
- Чтобы помнить.
Девушка аккуратно пересадила к себе на колени замусоленную тряпичную уродку и стала поправлять перепачканные пеленки в корзине.
- А иначе забыла бы? Не представляю, как можно забыть о том, что у тебя есть... был ребенок.
- Хочешь сказать, что сам бы не хотел забыть о том, что случилось?
Безымянный думал ответить, но промолчал. Девица была в чем-то права: он не только хотел, но и тщательно старался выбросить из памяти все связанное с Тьмой. Он начал со своего имени в призрачной надежде, что это имя забудут и те прочие, кто его знал. Те из знающих, кто уцелел. Альбион выбрался из лап Повелителя Тьмы со столь великими потерями, что выжившим предоставился отличный шанс начать жизнь с чистого листа, - и мало кто не воспользовался этим шансом.
- Я предпочитаю все помнить, - продолжила девушка, - Как бы это ни было тяжко. Так я остаюсь человеком.
- А мы кто, по-твоему?
- Я не знаю, кто вы. Скажешь, я была бы человеком, если бы так легко забыла собственное дитя? Просто так забыла, чтобы легче жилось?
- Это прозвучит грубо, но да, - Безымянный нервно теребил пуговицу: ему трудно давался этот разговор. Девица его помнила таким, каким он был до Тьмы, и сейчас, вероятно, он становился в ее глазах еще черней. – Общество, новое общество, которое нам предстоит взращивать, станет больным и слабым, если его члены будут цепляться за прошлое и лелеять свою боль. Младенец, тем более мертвый, не стоит таких слез и страданий.
- Прости, что?
- Плакать надо не о детях, которые ушли из жизни, не успев спровоцировать больших, неокупаемых затрат. Плакать надо о взрослых людях, которые уже сделали достаточно, чтобы их утрата стала ощутимой. Мужа-то ты помнишь?
Девушка какое-то время молчала. Безымянный уже почти отчаялся получить ответ, как она прошептала:
- Не помню. Не хочу его помнить.
Помнить ребенка, но выбросить из памяти того, кто подарил его, - это прекрасно, думал Безымянный. Материнский инстинкт? Нет материнского инстинкта, есть инстинкты размножения и заботы о потомстве, и ни в один из них не входит любовь. Любовь способен испытывать только человек, инстинкты же – удел животного. О чем он и сообщил горе-вдове.
Горе-вдова плюнула ему в лицо.
Была же, была прекрасная возможность спасти всех, так почему король пренебрег ею?
***
«Они слишком многого хотят, Элиза... этот народ не достоин спасения, мне все чаще так кажется в последнее время. Они не смогут о себе позаботиться. Даже если построить гигантское укрытие, никто не войдет в него в случае опасности: каждого придется вводить за руку. Я каждый божий день решаю проблемы, которые не стоят и выеденного яйца. А ночами я работаю, чтобы спасти этих дармоедов от неминуемой смерти, потому что они плачут от повышения налогов, и деньги для государства приходится добывать левыми путями. А ты знаешь, сколько тем временем денег у пекаря? Знаешь?..»
Элиза лишь ритмично кивала, накручивая локоны на палец, и листала газету, пропуская мимо ушей слова Героя. А в ту роковую ночь она забилась в угол и вскрикивала в ужасе даже от собственной тени.
Повелитель играл с ней, щекоча за пятки, и она дергалась от холодных прикосновений, все сильнее вжимаясь в угол комнаты. На потолке и стенах расползалась пульсирующая, масляная, какая-то гнойная чернота. Она залепила окна и дверь. Элиза была заперта, а наползающая густая тьма выгнала ее на середину помещения. Она метнула в окно стул, но звона осколков не последовало: тени с чавканьем проглотили это импровизированное таранное орудие. Крик Элизы тонул в криках о помощи прочих жителей города. В них же терялся и плач королевского сына.
Черноту пронзили несколько пуль, а потом дверь слетела с петель.
- Быстрее, быстрее, быстрее! – подгонял ошалевшую от ужаса Элизу супруг, что-то впихивая ей в руки. Ружье. Она не успела сообразить, что к чему, а король уже тянул ее к выходу, игнорируя вялое сопротивление.
Оружие дало прилив борзости лишь тогда, когда они уже пересекали порог. Тогда Элиза неожиданно вырвалась из мужниной хватки и рванулась обратно, наверх, к детской спальне. Королю не оставалось ничего, кроме как рвануться следом. Элизу он застал за выбиванием двери.
- Это бессмысленно, надо срочно уходить, - Герой хотел вновь прихватить супругу и поскорее эвакуировать, но она вновь вырвалась и навела на него ружье.
- Там наш сын. Если для тебя это уже ничего не значит, уходи один. Я без него не уйду.
Проклятая Элиза любила невовремя показывать характер.
- Надо уходить, мы не сможем спасти всех!
- Я сейчас выстрелю! – выкрикнула девушка.
- Я тоже, - и король также взвел курок в надежде, что это отрезвит Элизу.
- Мы тратим время!
- Верно. Я потратил уже не один год времени на человека, для которого мое мнение не значит ничего. Ты терпела меня, да? Ушла от любимого и терпела тирана, так? Ты ненавидишь меня, так? – С нажимом говорил он.
- Прекрати, это неуместно сейчас!
- Мне нечего терять. У меня есть деньги, чтобы спастись самому, а этот народ я все равно не считаю достойным выживания. Я хотел спасти тебя, потому что мне обидно осознавать, что столько времени и денег оказалось бы потраченными впустую. Это из-за тебя я стал таким, помнишь?
- Это был только твой выбор. Ты мог казнить меня и стать славным правителем на стороне любящего народа.
- Это никогда не поздно, - король прицелился.
Оба внезапно осознали, что вокруг них воцарилась странная тишина, и каждый слышал сердцебиение другого.
В этой полной тишине вдруг щелкнул замок и со скрипом открылась дверь в детскую.
Возможно, они хотели, чтобы Элиза увидела это. Или давали шанс себя остановить.
Но все, что успели узреть Элиза и король, войдя внутрь, это то, как тени окутали младенца и унесли в пульсирующую черноту. Девушка отбросила ружье и с воплем бросилась в ту сторону, где скрылся ребенок, но вновь ее скрутил муж и вместе с неизвестно откуда взявшимся Уолтером вытащил на улицу, и они дворами повели ее в укрытие. А уже через несколько часов пришло время вести счет потерям.
***
- Я знаю, что Уолтер погиб зря. Вовсе не в нем жил Повелитель Тьмы.
- Ты так уверена в этом? – усмехнулся Безымянный.
- Вполне. Это иррациональное чувство, но я уверена в том, что оно меня не обманывает. Тебе не кажется, что победа далась слишком легко?
- Ты снова плюнешь в меня, Элиза, если я скажу, что думаю на самом деле.
- Рискни, - вздохнула Элиза.
- Ты глупа, если думаешь, что мы легко победили. Мы победили ценой многих жизней, ценой любви и уважения к королю, ценой потери лучших друзей и самых близких людей. То, что ты потеряла ребенка – это тоже вклад в победу. Тебе, страдающей по этой утрате, все еще кажется, что все далось легко? Или ты судишь о тяжести лишь по тому, что вышибить дух из изможденного тела Уолтера оказалось несложно?
- Пожалуй, ты прав.
- Прав в том, что ты дура? – скептически приподнял бровь Безымянный.
- Нет, в том, что плюну, - и Элиза плюнула.
Она гаденько рассмеялась:
- Знаешь, Логан... я давно мечтала это сделать. Я об этом начала мечтать даже раньше, чем ты поставил брата перед выбором, оставить ли мне жизнь или пожертвовать мной ради кучки жалких нищих.
- Ты все еще недовольна его выбором? – вновь усмехнулся Логан. Его повадки знали, а его имя еще помнили и ненавидели.
- Лучше бы я умерла тогда, не увидев всего этого кошмара. С того дня я все больше разочаровываюсь в людях...
Близился закат, заметно похолодало. Ночами в пустыне еще хуже, чем днем. Элиза поднялась, оправила заношенное платье и усадила куклу в корзину. Надо было идти дальше, чтобы не замерзнуть в ночной пустыне Авроры насмерть.
- Ты еще собираешься идти дальше? – сухо бросила Элиза.
- Если ты, узнав меня, еще согласна на мою компанию.
- Я должна оставаться человеком. Даже при всем желании я не имею права бросить посередь пустыни такую мразь как ты, Логан.
***
- Куда мы идем?
- Уже перешла на «мы»? Интересно. Я иду... просто иду. Может быть, искать место, где начну жизнь начисто.
- Может быть, мы – Адам и Ева нового Альбиона? – девушка звонко засмеялась, ее немытые кудряшки неуклюже запрыгали.
И они пошли, куда глаза глядят: он – опираясь на затупившуюся, с лезвиями в зазубринах, шпагу; она – прижимая к себе огромную корзину, в которой в тряпках лежала спеленатая тряпичная кукла.
***
...У меня перед вами должок, - подумал Логан, ломая об колено прогнивший черенок кирки. Почему-то именно здесь, в месте, откуда пришла погибель, он захотел начать все сначала. Видимо, он все-таки чувствовал вину за себя и за брата, распорядившегося отдать Аврору в разработки.
Он пошатал одну из промышленных конструкций и нашел слабину. Подозвал Элизу и вдвоем они решили обрушить ее.
- Это мертвая зона, и от того, что мы сделаем заброшенную промзону столь же заброшенной свалкой, хуже не станет.
- «Заброшенная свалка» звучит противнее.
- Придется мириться с неудобствами какое-то время. Я хочу возвести здесь город, а начать надо с малого, но даже для малого нужны стройматериалы.
Элиза вздохнула и принялась расшатывать балку. Через некоторое время упорных стараний конструкция с грохотом осела на землю, и рядом обрушилась шахта. Потом они с Логаном разломали деревянные мостки. Элиза вскоре вошла во вкус: ей даже не составило особого труда признаться себе, что разрушение приносит ей небывалое удовлетворение. Она словно мстила этим махинам за украденного сына, за тирана-мужа, за наступление Тьмы и за все свои обиды – с такой злостью она разносила в щепки древесину и крошила камень.
Логан изредка посматривал в сторону девушки и усмехался, с каким энтузиазмом она ломала все, что попадалось на глаза. Пока Элиза ожесточенно рушила очередную шахту, он начал собирать подобие шалаша для ночевки.
Из шахты донесся вопль. Вопль, причем, скорее удивленный, чем напуганный, но все же такое нарушение столь долгого молчания было слишком неожиданно, и оставить его без внимания было нельзя.
- Мне кажется, я кого-то видела в конце прохода!
- Кажется или видела?
- Я видела, что там мелькал свет, а еще слышала шаги. Я даже на время перестала стучать, чтобы убедиться. Хотя шаги-то еще могли примерещиться, а свет точно был.
- У нас есть подкупающий разнообразием выбор, - задумчиво проговорил Логан. – Можно обрушить здесь потолок, чтобы вход в шахту был закрыт, и успокоиться: кто бы там ни был, он уже не выберется. Но, поскольку ты светишься благородством и доблестью, я предлагаю пойти на разведку. Может быть, здесь есть уцелевшие. Может быть, ты еще не всех похоронила под обломками.
- Я не чувствую в себе столько благородства, - после паузы на раздумья ответила Элиза.
- Есть третий вариант: забудь об этом до завтра.
Девушка согласилась на последний вариант. И, что забавно, как-то неожиданно сразу почувствовала, что чертовски, на самом-то деле, устала. Едва дойдя до шалаша, она просто повалилась на шкуры и ушла в забытье, и до утра ее посещали очень беспокойные сны, каких не было уже давно, с тех пор, как прогнали Тьму. Пробудилась Элиза со стойким ощущением, что Тьма снова рядом, совсем рядом. Минувший день напоминал о себе, не позволяя ей даже пальцем пошевелить так, чтобы это не отдалось ужасной болью в каждой мышце. Девушка села и принялась задумчиво жевать лепешку, пытаясь прогнать из мыслей дурное предчувствие.
Из-за ближайшего холма позади доносились голоса. Логану принадлежал лишь один из них. Неужели он все-таки нашел в той шахте выживших? – подумала Элиза.
Каждое движение давалось с трудом, и собственная слабость вызывала у девушки нервный смех. Хотя смеяться тоже было больно. Охая и ахая, морщась от судорог, Элиза шла на звук. Добравшись до места, она увидела Логана в компании нескольких жителей Авроры. Они явно принадлежали числу тех, кто помнил предательство бывшего правителя Альбиона, и на лицах их было написано огромное неудовольствие от присутствия Логана, но иной компании на выбор не предоставлялось. Вчетвером они разбирали гигантскую землеройную машину и периодически переругивались.
Завидев Элизу, один из аборигенов отвлекся и от удивления ослабил хват. Веревка заскользила между пальцев, оставляя на ладонях мужчины свежие ожоги, и ковш, который был закреплен на ней, с ревом от трения металла по металлу начал опускаться, набирая скорость. Через считанные мгновения он на полном ходу врезался в камни, кроша их в пыль. Почва под ногами содрогнулась и пришла в движение, и землеройка стала тонуть в песке. Не удержавшаяся на ноющих ногах Элиза скатывалась с холма к центру воронки, поглощавшей махину, на борту которой в панике носились аборигены и Логан.
Девушка закричала, чтобы привлечь к себе внимание. Мужчины в ответ кинули ей конец веревки, который она смогла поймать лишь с третьего раза.
Неизвестно только, зачем ее затянули на борт «судна», уверенно идущего ко дну. Как только Элиза твердо встала на ноги и распрямилась во весь рост, конструкция со страшным грохотом провалилась под землю.
***
- Мне кажется, что я ослепла, - пробормотала Элиза.
- Это нормально. Здесь слишком темно, глаза еще не привыкли.
- Сколько им еще привыкать? Мы тут уже час, наверное.
- Это явно не предел, - печально пробубнил Логан. – Мне придавило ноги. Вряд ли я уйду отсюда в ближайшее время. Ты цела?
- По ощущениям – цела. Но ничего не вижу.
- Ползи на звук.
Элиза стала перемещаться наощупь, до рези в глазах пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте, чтобы облегчить себе путь. Логан иногда вяло постукивал по металлу, и она пальцами «слушала» вибрацию. За этими жмурками прошло еще с полчаса.
- У меня плохие предчувствия.
- Предчувствия – бесполезны. У меня есть твердая уверенность в том, что все плохо.
***
- Прекрати меня трогать.
- Хорошо, прости.
***
- Я же попросил, прекрати! Не прикасайся ко мне!
- Логан... я тебя не трогала, я сижу в пяти футах от тебя.
- А кто тогда меня трог...?
***
Глаза у ребенка были маслянисто-черные, пустые, потухшие. За исключением этого – абсолютно нормальное человеческое дитя, так подозрительно похожее на покойного короля Альбиона. Сердце Элизы забилось быстрее. Она неуверенно тянулась к мягкой и белой, как сливки, щеке сына – и отдергивала руку. И тянулась вновь. И вновь передумывала. Словно ее обжигало еще на подходе.
Шум крови в ушах заглушал крик Логана, но Логан не умолкал, умоляя убить дитя. Хотя Элиза не слышала. Бесплотные тени обступили ее и нашептывали события того дня, когда ее разлучили с младенцем, и девушка плакала – и по щекам ее стекала гнойно-черная жижа.
Зря, Логан. Зря пытался откупиться от Повелителя Тьмы первенцем-мальчиком. Ведь где-то в глубине души он знал, что это лишь отсрочит гибель, но не избавит от нее вовсе. Он расхохотался, и его смех, отражаясь от стен, заполнил весь зал. Ему вторили тени.
- Уродская семейка, - бормотал себе под нос последний уцелевший житель Авроры, высекая искру рядом с топливным баком.
...Через несколько секунд прогремел взрыв...